Начало XXI в. ознаменовалось резким обострением кризиса водных ресурсов. Согласно докладу ООН «Вода в меняющемся мире», в настоящее время 18% мирового населения не имеет доступа к доброкачественной воде, а к 2030 г. 47% мирового сообщества столкнется с водным дефицитом. В свете этого следует отметить, что помимо своего ключевого значения как источника поддержания жизни, вода превращается в стратегически важный ресурс, лимитирующий экономическое развитие, поскольку такой рост необходимо сопровождается столь же активным увеличением водопотребления. Таким образом, акторы МО постепенно отходят от представления о воде как о бесплатном благе.

В свою очередь, любой дефицитный ресурс превращается в объект конкурентных интересов, что неизбежно вызывает конфликты. Источником напряженности служат сильнейшие диспропорции между распределением водных ресурсов и потребностями стран в них с одной стороны, с другой – между способностями тех или иных государств справляться с этим вызовом. В свете этого можно провести водораздел между странами, использующими интенсивные пути решения этой проблемы (прежде всего,  страны Аравийского полуострова) и государствами, применяющими экстенсивные способы, подразумевающие использование в т. ч. и стока международных рек (таковых – подавляющее большинство, наиболее яркий пример – Китай). В связи с этим наибольшее беспокойство вызывают страны, разделяющие одни и те же трансграничные водные бассейны. По данным ООН, бассейны 263 мировых рек разделены между двумя и более государствами, и при отсутствии конкретных договоренностей или институтов одностороннее изменение режима эксплуатации этих речных систем может привести к серьезным последствиям. 

Это подтверждается тем, что за последние 50 лет отмечено 507 подобных конфликтов, в которых 21 раз применялись вооруженные силы.

Чтобы наглядно проиллюстрировать роль нехватки водных ресурсов как дестабилизирующего фактора международных отношений следует обратиться к характеристике конкретных водных конфликтов. При этом следует заранее оговорить, что будут рассмотрены лишь отдельные узлы противоречий по поводу дефицита воды.

Общеизвестно, что ближневосточный регион находится в одной из самой засушливых областей планеты, занимая 9% суши и обладая лишь 0,7% мировых запасов пресной воды, что усугубляется стремительным ростом населения. Это превращает нехватку водных ресурсов в серьезный фактор международных отношений в регионе. Наиболее острым противостоянием, связанным с данной проблематикой, является арабо-израильский конфликт. Большинство водотоков, питающих Израиль, берут начало на территориях, захваченных в ходе Шестидневной войны 1967 г. – это, прежде всего, водоносные пласты Западного берега реки Иордан и Тивериадское озеро, которое было взято под контроль после захвата Голанских высот. При этом арабские государства региона также зависимы от этих источников, что явилось одной из причин для многочисленных вооруженных конфликтов (18 из 21 вооруженных столкновений за контроль над водными ресурсами произошло именно при участии Израиля). В то же время Израиль всемерно способствует интенсификации своего водопотребления и реализует программу использования ресурсов региона на паритетных началах, прежде всего, в отношениях с Ливаном и Иорданией.

Бассейны Тигра и Евфрата являются источниками международной напряженности на протяжении десятилетий во многом по причине использования Турцией своего выгодного положениях в верховьях рек как инструмента давления на соседей. Сирия и Ирак полностью зависят от водных ресурсов, поступающих с турецкой территории. К тому же Турция, находясь в зоне относительно засушливого средиземноморского климата и демонстрируя значительный рост населения и экономики, все более нуждается в воде. Проект по строительству системы гидротехнических сооружений «Восточная Анатолия», реализуемый ныне, может усилить напряженность, поскольку водозабор увеличится. Однако военные действия на территории среднего течения рек региона в настоящее время отодвигают «водную» проблематику на второй план.Нехватка воды

На сегодняшний день проблема водного дефицита остро стоит перед Египтом. Его экономика полностью зависит от нильской воды, а 95% водотока приходит из 10 стран, расположенных выше по течению. Начиная со второй половины XIX в., заключено 16 актов о режиме эксплуатации водных ресурсов Нила, однако ни одного рамочного соглашения достичь не удалось. При этом практически все они закрепляли приоритетное право на нильскую воду за Египтом. Однако начавшийся в последние десятилетия экономический рост стран Африки и последовавшее за этим увеличение водозабора поставили «водную безопасность» Египта под угрозу. В частности, Эфиопия готовит к реализации широкую программу строительства гидросооружений, режим работы которых напрямую повлияет на Египет. Становится очевидным, что страны региона намерены подключиться к активной эксплуатации водных ресурсов нильского бассейна, устраняя несбалансированность их использования в прошлом.

Индо-пакистанский конфликт вокруг Кашмира также связан с водной проблематикой, но уже в другом отношении. Истоки большинства рек Пакистана (в т. ч. Инда) находятся на территории Кашмира, многие из них контролируются Индией. Сразу после провозглашения независимости в 1948 г. Индия с целью оказания давления на своего оппонента перекрыла снабжение водой оросительной системы провинции Пенджаб. В 1960 г. ситуация была урегулирована путем заключения Договора о водах Инда, согласно которому пользование западными притоками в верховьях Инда передавались под контроль Пакистана, а восточными – Индии. При этом последняя не регулировала режим подконтрольных Пакистану водотоков на своей территории. 

Обострение проблемы произошло в 2005 г., когда Индия заявила о планах зарегулирования стока р. Чинаб. По некоторым оценкам, такой «водный» удар по территории Пакистана мог бы быть страшнее, чем ядерный. Вопрос был урегулирован при посредничестве Всемирного банка в 2007 г., однако детали соглашения остались неизвестными для общественности. Данный очаг напряженности является источником повышенной опасности как по причине продолжения столкновений на индо-пакистанской границе, так и вследствие быстрого роста населения и экономик обеих стран.

Китай контролирует верхнее течение практически всех международных рек, протекающих по его территории (например, Тибет обеспечивает 85% стока Юго-Восточной Азии). Ради обеспечения экономического роста страна осуществляет масштабный водозабор, изменяет водный режим путем реализации гидротехнических проектов, кроме того, вода, поступающая из Китая, сильно загрязнена промышленными и сельскохозяйственными отходами. В результате возникает проблема использования водных ресурсов бассейнов Брахмапутры, Меконга, Иртыша и Амура.Ситуация с Брахмапутрой и Меконгом в большей степени связана с политической и экономической конкуренцией Китая, Индии и АСЕАН в регионе и в целом считается не столь напряженной в связи со взаимной заинтересованностью в эксплуатации гидроэнергетических ресурсов и наличием обширной нормативно-правовой базы регулирования режима бассейна Меконга, развивающейся с 1960-х гг. 

Возникают противоречия между Китаем, Россией и Казахстаном по поводу верховьев Иртыша. Китай реализует программу переброски части стока Иртыша для нужд Синьцзян-Уйгурского автономного района, сокращая водообеспеченность восточных районов Казахстана. В свою очередь, Казахстан также забирает большие объемы стока через канал Иртыш – Караганда. В результате возникает проблема обеспечения водой Омска и судоходства по Иртышу. Наряду с этим существует целый комплекс водных противоречий в бассейне Амура. В частности, Китай осуществляет проект по переброске вод Аргуни, а также сбрасывает неочищенные воды в Сунгари – правый приток Амура, что ставит под угрозу все Нижнее Приамурье. Попытки решить комплекс проблем дипломатическим путем пока ни к чему не привели.

Водный конфликт в Центральной Азии представляет собой результат децентрализации интегрированных систем: единой электрической сети и системы контролируемого стока бассейнов рек Сырдарьи и Амударьи. Они были созданы в целях преодоления неравномерного распределения ресурсной базы в регионе. Во времена СССР в ирригационный сезон вниз сбрасывались дополнительные объемы воды, тогда как зимой в целях предотвращения сброса предназначенной для летнего орошения воды для выработки энергии электричество перебрасывалось из других районов. После распада СССР регион раскололся на страны, богатые углеводородами, но расположенные в нижнем течении (Узбекистан, Казахстан, Туркеменистан), и страны, богатые водой и гидроэнергетическим потенциалом (Таджикистан, Киргизия). Водный режим стал одним из главных конфликтогенных факторов, поскольку, с одной стороны, стабильность экономик стран нижнего течения зависит от поступления воды в весенне-летний период, с другой – страны, расположенные выше, вынуждены сбрасывать воду зимой по причине отсутствия углеводородов для выработки электроэнергии. Конкретными проявлениями этого являются, прежде всего, программы по развитию гидроэнергетики, принятые в Таджикистане и Киргизии, которые подразумевают как строительство новых объектов (Рогунская ГЭС, Камбаратинская ГЭС-1,2), так и самостоятельное определение режимов работы имеющихся плотин, что вызывает резкую критику, прежде всего, со стороны Узбекистана.

На первый взгляд, оптимальным вариантом является создание рынка воды как ресурса или осуществление бартера (углеводороды в обмен на необходимый режим сброса). Однако этому препятствует то, что в рамках региона нет страны, обладающей ресурсами для достижения лидерства, а власти данных республик не способны создать эффективный наднациональный орган для решения данной проблемы, поскольку это требует делегации части полномочий и лишает мощного ресурса во внутренней политике, ведь в Узбекистане и Таджикистане решение водного вопроса «остается практически национальной идеей». К тому же сказывается общая напряженность в отношениях между странами региона. 

В настоящий момент урегулирование конфликта связывается с влиянием России и Китая, поскольку именно они заинтересованы в снижении конфронтации в регионе, а также способны обеспечить данные страны ресурсами для развития их экономик в виде кредитов, инвестиций и экспортных доходов. Так, Россия выступает подрядчиком в строительстве Верхненарынского каскада ГЭС в Киргизии, пуск которого позволит обеспечить как достаточный объем выработки электроэнергии, так и оптимальный режим стока. Другим путем преодоления кризиса является развитие атомной энергетики в регионе, чему способствует как наличие крупных запасов урана, так и сохранившийся с советских времен опыт эксплуатации как научно-исследовательских, так и промышленного (в Актау) ядерных реакторов. Однако реализация такого проекта потребует скоординированных усилий стран Центральной Азии и заключения соответствующих договоренностей по перераспределению выработанной энергии для преодоления неравномерности расположения энергоносителей. Инициативы подобного рода выдвигаются в Казахстане (предполагается построить АЭС в Алма-Атинской области).

Таким образом, страны, расположенные выше по течению, используют контроль над стоком как инструмент продвижения собственных интересов в регионе, превращая географическое расположение в конкурентное преимущество. В то же время подобные очаги напряженности на современном этапе, как правило, не перерастают в горячие конфликты, и в то же время практически не поддаются полному урегулированию с помощью переговоров, вследствие чего «нижние» страны вынуждены принимать меры по сокращению зависимости от международных водотоков. Наиболее эффективна интенсификация водопользования. Она выражается, во-первых, в принятии технологических мер для уменьшения потерь воды во время ее транспортировки и использования; во-вторых, во внедрении новых технологий для получения воды из нетрадиционных источников; в-третьих, в инфраструктурном строительстве для перераспределения воды внутри страны. Другой путь приспособления – концепция торговли виртуальной водой, то есть закупка водоемкой продукции у стран, где относительная ценность воды ниже. Наконец, возможна переориентация экономики на основе относительной стоимости затраченной воды в тех или иных отраслях и перенос наиболее затратных отраслей за рубеж на скупленные или арендованные земли, что получило название «квази-колонизация». На практике это означает перенос экстенсивных производств с высокой водоемкостью в бедные страны с высокой водообеспеченностью.

Нехватка водыПодводя итог, следует отметить, что дефицит пресной воды оказывает значительное влияние на международные отношения как в негативном, так и в позитивном ключе. С одной стороны, растущая конкуренция за этот ресурс служит фактором напряженности во взаимодействии между государствами. С другой стороны, нехватка воды способствует получению альтернативных выгод, связанных с использованием сравнительных преимуществ различных стран, что может содействовать снижению конфликтности в данном вопросе.  The United Nations World Water Development Report 3 “Water in a changing world” -2009. 

URL: http://webworld.unesco.org/water/wwap/wwdr/wwdr3/pdf/WWDR3_Water_in_a_Changing_World.pdf (дата обращения: 17.10.2016). 

Лихачева А. Б. Дефицит воды как фактор современных международных отношений: диссертация … кандидата политических наук: 23.00.04. – Москва, 2015. – с. 40 – 41. URL: http://www.vigorconsult.ru/resources/vodnyie-konfliktyi-geopoliticheskaya-situatsiya-v-regionah-mira/ (дата обращения: 17.10.2016) 

Лихачева А. Б. Дефицит воды как фактор современных международных отношений: диссертация … кандидата политических наук: 23.00.04. – Москва, 2015. – с. 64. 

Лихачева А. Б. Дефицит воды как фактор современных международных отношений: диссертация … кандидата политических наук: 23.00.04. – Москва, 2015. – с. 141.

Источник:delonovosti.ru